На этой неделе «Первый канал» начал телевизионный сезон. Его гендиректор стал президентом Индустриального комитета по СМИ. О том, что изменится на канале и в медийной отрасли, корреспонденту «Известий» Миле Кузиной рассказал гендиректор «Первого канала» Константин Эрнст.

— Вы стали президентом Индустриального комитета. Можно вас с этим поздравить?

— Поздравить, конечно, можно. Но это не столько почетное, сколько необходимое занятие. У меня довольно много работы, и комитету придется уделять массу времени. Работа серьезная, придется ежедневно и обстоятельно ею заниматься. Но я благодарен своим коллегам за то, что они доверили мне этот пост.

— Для чего нужен Индустриальный комитет?

— Создание Индустриального комитета — закономерный шаг. Он должен был появиться еще пару лет назад. Дело в то, что в настоящее время СМИ сформировались как индустрия, они нуждаются во внутрикорпоративных договоренностях, в выработке новых систем и правил взаимоотношений прессы и общества, прессы и власти. Сейчас мы сталкиваемся с огромным количеством проблем и весьма несовершенным законодательством. За последние 10 лет пройден титанический путь, многое изменилось в экономике. В итоге законы тормозят развитие современных СМИ и не учитывают новые реалии. Процесс объединения индустрии довольно сложный: на медийном рынке присутствуют разные игроки, с разными интересами, в том числе и антагонистичными. Но главное, что все понимают — необходимо создавать сообщество, способное артикулировать сначала свою позицию, а потом вырабатывать алгоритм взаимодействия с властью и обществом.

— У комитета есть первоочередные задачи?

— Конечно, есть план действий. Первая наша задача — это принятие нового закона о СМИ.

— Сейчас закон о СМИ готовят все кому не лень, в том числе сразу несколько депутатских групп.

— Для думских фракций закон о СМИ — это в первую очередь возможность организовать собственный пиар. Депутаты говорят о СМИ, а СМИ всегда тепло откликаются на разговоры о своих проблемах. На мой взгляд, закон должны разрабатывать профессионалы. Невозможно со стороны увидеть, что лучше для индустрии. Все члены Индустриального комитета — люди, доказавшие свою творческую и экономическую состоятельность. Они лучше всех остальных понимают, как устроена медиа-индустрия. Я думаю, в ближайшее время мы сможем выработать общий вариант, одобренный всеми членами комитета. А потом будем всячески содействовать принятию именно этого проекта.

— Почему в индустриальный комитет не вошли представители Минпечати и общественных организаций?

— Да потому что Минпечати является основным партнером Индустриального комитета в разговоре с исполнительной властью. Это департамент правительства, отвечающий за взаимодействие и существование СМИ. Поэтому логично, что министр печати Михаил Лесин и первый заместитель Михаил Сеславинский де факто не вошли в комитет, мы работали и работаем с ними в ежедневном контакте. У нас общая цель — развитие индустрии.

— А что с общественными организациями?

— У нас не профсоюз, а объединение топ-менеджеров и владельцев СМИ. Но Индустриальный комитет, конечно, будет активно взаимодействовать с общественными организациями. Они такие же партнеры комитета как и Минпечати.

— Почему для комитета выбрана форма некоммерческого партнерства?

— Мы долго решали, должны ли люди, входящие в индустриальный комитет, представлять свои СМИ. Решили, что это неправильно. Тут сразу возникает ряд проблем. Если человек представляет конкретное СМИ, конкретное юридическое лицо, то он не может принимать решение или обсуждать вопросы, которые могут, даже косвенно, повредить данному конкретному СМИ. А часто придется принимать решения, стратегически выгодные всей индустрии, но они могут быть не выгодны отдельному СМИ в краткосрочной перспективе. Поэтому мы договорились, что членами комитета будут признанные капитаны индустрии, но как частные лица. Если кто-то из них и перестанет быть менеджером или владельцем СМИ, то опыт и многолетняя практика никуда не денутся. Они все равно останутся членами комитета.

— Как будет финансироваться индустриальный комитет?

— При комитете будет создан фонд, в который финансовые структуры, заинтересованные в развитии отрасли, будут безвозмездно переводить деньги. Инвесторами станут те, кто хочет, чтобы СМИ нормально работали в рамках современной экономики. На протяжении многих лет СМИ находились вне реального экономического процесса. Они были элементом политического воздействия, в отдельных случаях даже информационного рэкета. При этом занимались оттягиванием либо бюджетных, либо частных средств, которые давались под определенный политический заказ. Эта ситуация ненормальна. СМИ не должно формироваться как политические партии. Если хотите, тот факт, что в постолигархический период люди начали заниматься реальной экономикой, и стал поводом для создания этого комитета.

— То есть вы хотите сказать, что в дальнейшем СМИ не будут использоваться как политический инструмент?

— Здесь прямая зависимость: чем более экономически независимы СМИ, тем меньше возможностей использовать их как политический инструмент. Всегда есть возможность задействовать СМИ в политических целях. Но не в таких масштабах, как это делалось в России в прошлое десятилетие.

— Трудно себе представить, чтобы власть так легко отказалась от использования СМИ в своих целях.

— Начнем с того, что власть имеет полное право использовать свои СМИ в нужных государству целях. Однако, практика последних двух лет свидетельствует, что телевидение все меньше используется для политических разборок. И это нормально. Телевидение должно беспристрастно информировать свою аудиторию. Оно не должно быть инструментом одностороннего политического воздействия и служить интересам какой-либо финансовой группы.

— Может, причина в том, что последние два года просто не было необходимости вести политическую борьбу?

— Такая необходимость всегда была. Просто поменялись правила. При таких правилах использование СМИ в корыстных политических целях если не невозможно, то довольно затруднительно.

— Кстати, о политической борьбе. Вас устраивает новый закон «О выборах»?

— Нас не устраивают три вещи. Во-первых, то, что с одной стороны по новому Закону мы являемся государственным СМИ, а для государственных СМИ предложена норма, по которой количество платной рекламы не может превышать более, чем в два раза количество бесплатной. Для нас как для компании, которая не берет у государства ни копейки денег и находится в конкурентной ситуации с другими компаниями, подобное ограничение очевидно несправедливо. Во-вторых, согласно Закону «Об основных гарантиях избирательных прав» мы не можем увольнять или приводить своих сотрудников во время избирательной компании. Таким образом, например, если наш журналист, работающий в прямом эфире, грубо нарушает Закон о выборах, на компанию будут наложены санкции, а уволить сотрудника или снять его с эфира мы не можем по Закону о СМИ. И, наконец, третье. С прошлых выборов различные политические объединения нам остались должны большую сумму денег — 12 миллионов долларов. Согласно новому Закону все партии перерегистрировались, и мы не можем отказать им в предоставлении рекламного времени на основании их прошлых платежей.

— А судиться вы не пробовали?

— Если в новом законе будут устранены все логические противоречия с другими законами, то повод для суда отпадет сам собой.

— Получается, что ваша самая большая проблема — в контрольном пакете, принадлежащем государству?

— У нас нет никакой проблемы с контрольным пакетом государства. Мы живем при капитализме, а одним из его основополагающих правил является лояльность менеджмента к своим акционерам. Акционеры сами решают, кому и когда продавать свои акции. Вопрос формы собственности нас не беспокоит. Мы научились не получать бюджетных средств и зарабатывать деньги для канала, обеспечивая его лидерство в российском телеэфире.

— Возвращаясь к вопросу о 51%. Президент говорит, что государство должно избавляться от экономического контроля над СМИ...

— Я думаю, что этот процесс идет, он же не мгновенный. На самом деле президент говорит о векторе. Мы наверняка будем двигаться в этом направлении. Но президент не говорил о том, что приватизировать государственные СМИ надо завтра.

— А как изменится медиа-рынок в случае ухода с него государства?

— Во-первых, государство имеет полное право оставить за собой определенную часть телевизионного рынка. Я против штампа «государственное плохо — частное хорошо». В принципе СМИ, если качественные — довольно прибыльное дело. Но всегда есть количественные ограничения. Мировая практика говорит о том, что в стране может быть три универсальных телевизионных канала. Четвертый такой канал уже почти невозможен. А пятый невозможен точно. Все остальные каналы должны иметь свою специализацию. То же самое будет и с газетами. Не может существовать десяти газет первого эшелона, рассчитывающих на всю аудиторию.

— Но ведь у нас есть три основных универсальных канала — «Первый канал», «Россия» и НТВ. Получается, что другим не логично развиваться в том же направлении...

— Все остальные должны завоевывать более специфичную аудиторию — молодежную, пожилую, спортивную и так далее. Как, например, СТС, который целенаправленно работает с молодежной аудиторией. И поэтому он экономически эффективен.

— В таком случае непонятно, почему ТВС, REN TV и другие все-таки пытаются стать универсальными?

— Вы знаете, каждый делает то, что умеет и считает нужным. И только экономическая реальность заставляет изменить направление развития. К тому же, сейчас место в «большой тройке» еще можно оспорить.

— То есть у ТВС, REN TV, ТВЦ есть некоммерческие задачи?

— Возможно, но мне это не известно.

— Зачем ОРТ изменило название на «Первый канал»?

— Общественное телевидение — это юридическая форма. Это канал, который существует на деньги зрителей. Кстати, одной из задач Индустриального комитета станет разработка стандартов общественного телевидения.

— Вы активно сотрудничаете с каналом СТС. Зачем?

— Да, некоторые проекты мы делаем вместе. Все построено на взаимной экономической выгоде. На «Первом канале» производится часть программ, которые мы не рискуем поставить в эфир. В отличие от нас, СТС — канал, не обремененный таким грузом моральных обязательств и традиций. В последнее время мы вообще пришли к выводу, что команде «Первого канала» необходим еще один, пусть небольшой, экспериментальный канал.

— Отсюда и желание участвовать в конкурсе на частоту «ДТВ»? Не слишком шикарно в условиях жесточайшей нехватки частот?

— Лет через пять этой проблемы вообще не будет. Цифровое телевидение позволит перейти на принципиально иное количество каналов. Что касается конкурса на частоту, где сейчас вещает «ДТВ», то вещать на канале должен тот, кто в состоянии предложить аудитории качественный продукт.

— Что происходит сейчас с кредитом ОРТ, взятым у ВЭБа в 1999 году, и находящимся в залоге у ЦБ?

— До сих пор не урегулированы сроки его погашения. Собрание акционеров канала решило, что мы можем перекредитоваться. То есть мы можем найти банк, который единовременно выплатит Внешэкономбанку долг в 100 млн долларов, плюс проценты.

— То есть вы хотите вернуть этот долг?

— Конечно, хотим. Другого выхода у нас нет. Нам его никто не закроет.

— Такое впечатление, что вся задержка с принятием программы реструктуризации кредита объясняется предельно просто — ваш долг не хотят брать?

— Дело том, что ЦБ может продлевать кредит на год и не может на пять лет. В рамках одного финансового года мы не сможем заплатить таких денег — это будет пробоина в бюджете, несовместимая с жизнью.

— Значит, кому-то выгодно, чтобы вы оставались должниками?

— Я не вижу в этом чьей-то выгоды. Здесь вопрос скорее определенных законодательных противоречий. Но я думаю, что выход будет найден до конца года.

— «Первый канал», как вы уже сказали, универсальный. Говорить о радикальных изменениях принципов его вещания неверно?

— Конечно, мы по-прежнему будет соблюдать баланс между информацией и развлечением. Мы постараемся сохранить сбалансированное «меню». Есть периоды, когда общество политизировано и требует большего объема политической информации. Тогда мы даем больше политики. Когда общество от этого устает, мы меняем набор блюд.

— Чего, на ваш взгляд, хочет аудитория в этом сезоне?

— Опять появляется желание видеть информационные и общественно-политические программы. По-прежнему аудитория хочет новых жанров и форматов. Хочется попытаться вызвать эмоцию чем-то новым. Кстати, нашей публике еще не надоели reality show. Естественно, мы продолжим «Последнего героя» и запустим «Фабрику звезд».

— На какие программы вы делаете особую ставку?

— Мы делаем ставку на общий контент канала. «Последний герой» гарантирует высокий рейтинг в субботу. Отборный кинопоказ таких фильмов, как «Армаггедон», «Перл-Харбор», «Годзилла» и других — обеспечивает рейтинг воскресенья. Например, мы сознательно перенесли программу «Времена» на 18:00. Владимир Познер в состоянии работать с более широкой аудиторией, чем это было последние два года (до этого программа выходила в 22:30). Многие люди, которым нравится программа Познера, часто не могли ее смотреть — слишком поздно. В понедельник теперь мы ставим «Другое время». Я считаю, сейчас это единственная программа, которая занимается реальным анализом текущих событий. На подходе еще несколько общественно-политических проектов. После выпуска ночных новостей по будням обязательно будет выходить часовая линейка культурологических и научно-познавательных программ. Мы можем позволить себе после полуночи не собирать рейтингов уровня прайм-тайма. А после этого в прямом эфире будет выходить обновленная программа Дмитрия Диброва.

— Как обстоят дела с производством сериалов?

— У нас появится новый мистический триллер «По ту сторону волков». Действие там происходит в послевоенном провинциальном городке. Сильная работа режиссера Александра Бортко «Ледниковый период» — поединок сотрудника уголовного розыска и главаря банды. Выходит продолжение сериала «Следствие ведут знатоки». Родион Нахапетов снял для нас сериал «Русские в городе ангелов», в котором наряду с российскими актерами играют Эрик Робертс, Шон Янг, Лэйн Дэвис, он известен российскому зрителю по роли адвоката Мэйсона в сериале «Санта-Барбара». Но в рамках газетного интервью всего не перечислить. Главное для нас — это понимание: сериалы выполняют не только функцию удержания прайм-тайма. Это программный продукт, в котором мы пытаемся артикулировать суть нашего времени.