ТА или ЕТА?
Седьмая процедура вручения ТЭФИ, случившаяся в последнюю пятницу октября 2001 г., привела меня в веселое расположение духа, хоть была она, не в пример предыдущим, скучной, лишенной большой развлекательной «художественной части», вкрапленной в промежутки между объявлением очередных номинаций. М. Жванецкий, помимо обыкновения, был лаконичен и беззуб. К. Райкин прочел стихи. И. Кобзон спел песню из «Семнадцати мгновений...» Баскетбольный тренер А. Гомельский рассказал несмешной еврейский анекдот. Четверка ведущих — В. Флярковский, А. Пиманов, Н. Николаев, П. Марченко — изрядно фальшивя, спела песенку, будто заимствованную из студийного капустника. Ее завершал постоянный припев: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались...»
«Все мы» — как можно догадаться — это члены Телевизионной Академии (в дальнейшем для удобства — ТА). Их стало за период, прошедший между шестой и седьмой церемониями вручения фигурки мифического певца и музыканта Орфея, значительно больше. Аж в три раза, достигнув к этой поре почти сотни. ТА уже испытывала немалые трудности в своей биографии. Накануне предыдущей церемонии некоторые из академиков «взбрыкнулись», пригрозив выходом из ТА. Им за шесть лет успела наскучить ставшая шаблонной процедура: хотелось бы, чтобы ТА стала чем-то большим, нежели жюри ежегодного телеконкурса.
Бессменный президент ТА В. Познер убедил их не выносить сора из избы, пообещав после завершения торжеств собраться в своем кругу для разговора «по гамбургскому счету». Занятый творческими делами или еще почему-то, он так и не успел выполнить это свое обещание. Сделал другое. Увеличил в три раза списочный состав ТА, растворив одну часть недовольных москвичей в двух частях счастливых возможностью именоваться академиками провинциалов. Такой «реформой» он заодно удовлетворил и сетования тех критиков (к ним, каюсь, принадлежал и я), кто упрекал ТА, что она — узкий кружок столичных телезвезд.
Ну, а еще с весенней поры «раздача слонов» перешла с этого раза на осень: единицей «отсчета» стал не календарный год, как прежде, а сезон — с сентября по июнь. Получилось, что седьмая церемония, в отличие от шести предыдущих, оценивала не годовую, а полуторагодовую продукцию. Казалось бы, в таком раскладе легче было обнаружить богатый творческий улов. В полтора раза! Не довелось. Пятничный октябрьский вечер — может быть, поэтому мне, к моему стыду, стало так весело — оказался даже беднее, нежели майский вечер минувшего года.
На сей раз «урожай» был столь скуден, что пришлось пойти на ухищрения, неведомые прежде. В некоторых номинациях на приз претендовали те же самые программы, что в прошлый раз уже получили своего Орфея. Фигурировали телевизионщики, успевшие, увы, завершить жизненный путь. А в иных разрядах все три финалиста в нарушение принципа альтернативности принадлежали одной и той же телекомпании. Остроумный Виктор Шендерович, приглашенный на сцену вскрыть очередной конверт и объявить обладателя ТЭФИ, признался, что волнуется, вдруг ОРТ не получит награды. «Соль» его шутки состояла в том, что никакой альтернативы в этой номинации (как, впрочем, и еще в нескольких) не было.
Многих также шокировало, что президент ТА разрешил выдвинуть на ТЭФИ свою новую, едва отметившую первую годовщину передачу «Времена» и, конечно же, не отказался принять за нее Орфея. В ночных новостях одного из телеканалов было сказано, что это тоже случилось впервые. Тут, впрочем, я вынужден поправить незадачливых телеинформаторов. Познер уже однажды получал награду за программу «Человек в маске». Так что теперь он дважды «орфееносец».
Вместе с тем, президент ТА не забывал на вечере показать присутствующим, кто тут хозяин. Он не только открывал и закрывал церемонию награждения, лично вел последнюю ее треть, но и огорошил публику сообщением о том, что в объявленной им номинации Орфей не будет вручен, если победителем окажется один из трех претендентов. Речь шла о последней, самой, наверное, почетной награде — «Телевизионное событие года». Там усилиями рядовых академиков оказалось не очень ладно сформулированное: «События на и вокруг НТВ». Речь тут шла об истории зимы и весны текущего года, когда команда А. Коха — Б. Иордана из «Газпром-Медиа» вытеснила с Четвертого канала Е. Киселева и его товарищей. Понятно, что решение наградить статуей Орфея изгнанников стало бы откровенным вызовом власти и поддержкой В. Гусинского (который, кстати, был награжден в свое время ТЭФИ «за особый вклад в дело развития ТВ»).
Не стану перечислять других лауреатов торжественного вечера, состоявшегося в концертном зале «Россия». О них мои читатели уже знают из растянувшейся на пять (!) часов телетрансляции на канале НТВ или, на худой конец, из газет. Скажу лишь о несомненных вещах. Творческий уровень не только номинантов, но и победителей конкурса оказался намного ниже того, что было в минувшие годы. Только те программы и авторы, которые получили Орфея по второму-третьему разу («Умники и умницы», «Что? Где? Когда?», «Городок», «Вести», В. Ворошилов, В. Молчанов), оказались на уровне. Остальные — в особенности в тех номинациях, что связаны с художественными и кинематографическими жанрами, сериалами — игровыми и документальными (бесконечные «ментовские» истории с мордобоем и стрельбой, криминальные «расследования», которые ничего не раскрывают, а только стремятся всеми силами удержать зрителей возле телеприемников, дабы «впарить» им очередную порцию бессовестной алчной рекламы) — производили удручающее впечатление...
Перед самым началом церемонии, когда наши облаченные в вечерние платья и смокинги телезвезды, наподобие своих американских коллег, собирающихся на вручение «Оскара» или «Эмми», подкатывали на шикарных лимузинах и шествовали к залу «Россия», произошел неприятный инцидент. Кто-то из толпы, окружившей подходы к залу, швырнул яйца в вальяжного Е. Киселева, попал в его супругу. «Дружественный» канал НТВ, которым еще на прошлом таком же торжестве руководил пострадавший, не отказал себе в удовольствии показать случившееся сразу перед началом трансляции, в выпуске новостей.
Честно признать, я не понял толком мотивы поступка. Вот если б публика закидала яйцами или тухлыми помидорами (как это происходит в шутку в финале каждого выпуска «Городка» Юрия Стоянова и Ильи Олейникова) авторов некоторых из увенчанных ТЭФИ «произведений», это было бы справедливо. Хотя, конечно, и не слишком вежливо. Творческое качество большинства номинантов и очень многих победителей, повторяю, оказалось ниже всякого допустимого уровня. Я не раз писал о ежегодных церемониях присуждения ТЭФИ. Всегда не жалел сил в тщательном анализе конкретных просчетов и недостатков отдельных произведений. На сей раз такое мне показалось бессмысленным.
Обычно представители ТА умеют ловко объяснять уровень награждаемых ими программ. Каково в стране телевидение, говорят они, таковы и телевизионные лауреаты. Против подобной логики, как говорится, не попрешь. Действительно, уровень ТВ в стране год от года падает, причем, процесс этот, прежде шедший медленно и почти не заметно для непрофессионального глаза, в последнее время ускорился и становится стремительным. И, вроде бы, ТА не повинна в происшедшем: сами академики работают, чаще всего, пристойно. (Чтобы у читателей не было сомнений по поводу конкретных оценок, скажу, к примеру, что «Времена» Познера являются сегодня несомненно одной из лучших среди еженедельных аналитических передач: мои претензии к ее награждению ТЭФИ носят не творческий, а этический характер.)
И все же я настаиваю, что ТА несет ответственность за состояние телевидения в стране. Не только потому, что своими наградами поощряет посредственность и создает у многих авторов и миллионов зрителей ложные представления о том, каким должно быть ТВ. И не только из-за вводящих в заблуждение общество оптимистических суждений вроде высказывания Познера на закрытии октябрьской церемонии: там он заявил, что за годы существования ТА уровень телевидения в стране значительно вырос.
Главная вина ТА состоит в том, что построенная по заокеанскому образцу, она занимается лишь одним делом — ежегодной раздачей премий. А ведь «академия» в переводе с древнегреческого — это «школа». И всякая академия — даже из тех, что расплодились в последние годы в нашей стране в великом множестве — по определению создается для поддержания высшего уровня профессии в той или иной отрасли знания, производства, культуры. Прежде, чем красоваться под лучами софитов и раздавать пышные награды, академики должны бы немало поработать, как говорили прежде высоким штилем, на ниве своего непростого дела.
Эта элементарная истина, которую никак не хотели и не хотят признавать члены ТА, вернее, ее руководство, постепенно и неумолимо стала проникать в телевизионную среду. Случившиеся перед прошлогодним вручением ТЭФИ разногласия в среде телевизионных академиков не прошли даром. Некоторые из уважаемых членов ТА — из тех, что стояли у истоков этой организации, попытались вернуть понятию «академия» его подлинный смысл. В те же самые осенние дни 2001 г. шла организационная работа по созданию Евразийской Телевизионной Академии (далее — ЕТА).
Уставший от нескончаемой телевизионной бодяги на домашних экранах зритель может с раздражением, смахивающим на каламбур, спросить: какая мне разница — ТА или ЕТА? Чем появление новой академии и новых академиков сможет изменить унылый пейзаж нынешнего эфира? Конечно, само учреждение ЕТА, как таковое, не обозначит немедленного преображения наших малых экранов: деградация отечественного ТВ зашла так далеко, что ее не вылечить одним разом. Но то, чем собирается заниматься ЕТА, станет (в случае успеха их начинаний, конечно!) фундаментом, как минимум, профессионального роста нашего телевидения.
Судите сами. ЕТА будет заниматься и подготовкой кадров, и проведением творческих семинаров, конференций, мастер-классов и т. д., изданием учебной и методической литературы по ТВ. В отличие от ТА, которая приходит раз в год «на готовенькое», ЕТА собирается активно участвовать в каждодневном процессе создания телепроизведений. Разрабатывать международные и отечественные творческие проекты по ТВ. Помогать молодым, подающим надежды авторам грантами. Проводить широкую систему консультаций, экспертных оценок внедряемых в сфере телевидения творческих проектов. И очень многое подобное же, не стану перечислять все, чем станет заниматься ЕТА.
Главное — и это, надеюсь, понятно даже из беглого перечисления задач, которые станет решать ЕТА, состоит в кардинальном различии между двумя телевизионными академиями. Даже шире — между принципиально противоположными основами понимания своих творческих и культурных задач.
То, что пока существует лишь на бумаге, очень скоро станет частью нашей телевизионной жизни. Я предвижу не только творческое соперничество между ТА и ЕТА, но и обострение отношений внутри телесообщества. Дело в том, что, как я уже говорил, ЕТА создают, в основном, академики из ТА. Мало того, я заметил во время телетрансляции последней процедуры вручения ТЭФИ, что в зале, в отличие от предшествующих шести подобных вечеров в прошлые годы, было на редкость мало членов ТА. Они не только не рвались, как прежде, на сцену, но и не были замечены в партере. Создавалось впечатление, что эти люди de facto уже сделали свой выбор и отдали предпочтение новой Академии.
Может быть, я ошибаюсь, и появление ЕТА пройдет столь же рутинно и малозаметно, как это случилось в свое время с ТА. Может даже не все из тех планов, что обозначены новой Академией, будут воплощены в жизнь. Но даже если только малая часть их осуществится, отечественное телевидение обретет новый импульс.
Тост за любимого олигарха
Долгие годы мы жили в представлении, что пресса всех родов — и печатная и электронная — является «приводным ремнем» партии, «подручным» власти, «верным солдатом» проводимой ими политики. Поэтому в ранние годы перестройки, когда наступила пора пересмотра всех основных идеологических канонов, первым — и самым радостным, принципиальным, «знаковым», как сейчас принято говорить, стал отказ от догмы «служения». Этот отказ был зафиксирован в неслыханном по своей радикальности «Законе о печати», отменившем в одночасье цензуру, а вместе с нею — и всякую зависимость прессы от каких либо внешних сил.
Наступила пора невиданной прежде свободы печатного слова. Она позволила на первых порах журналистам стать поистине властителями дум миллионов людей: напомню, сенсационные публикации в «Огоньке» или «Московских новостях», которые будоражили все общество. Однако после первого, довольно короткого периода всеобщей эйфории, наступило время презренной прозы: всем органам прессы надо было платить за аренду занимаемых помещений, тратиться на типографские услуги и стоимость телевизионного сигнала, расплачиваться с теми организациями, которые обеспечивают доставку журналистского сообщения (газеты, журнала, радиопередачи или телепрограммы) к потребителю и т. д. и т. п.
Это грустное обстоятельство, о котором реформаторам от прессы было как-то недосуг задумываться в ту пору, бросило их в объятия новоявленных «демократических» богатеев, нуворишей, вскоре получивших у нас полупрезрительное наименование олигархов. Последние поспешили разделить основные печатные издания и, в особенности, телеканалы, между собой, решая с их помощью не только свои коммерческие, но и угодные им политические вопросы.
Большинству россиян в подобном положении наших СМИ на первых порах бросались в глаза сразу же всех шокирующие обстоятельства: богатая, заполонившая экраны ТВ и страницы изданий, реклама, фантастические, несравнимые ни с чем, прежде известным, гонорары «звезд» тележурналистики, включение некоторых телевизионщиков в список «ста наиболее влиятельных фигур российской политики». Позже, правда, обнаружились и другие, поначалу находящиеся в тени, обстоятельства. Главное среди них то, что «олигархи» купили не только газеты и телеканалы, но и, что, впрочем, можно было ожидать, многих известных журналистов.
Стало ясно, что связка «олигарх — телезвезда» выходит далеко за пределы личных симпатий. Миллиардеры содержали телеканалы и платили вещающим там журналистам супергонорары не за красивые глаза. Их не открытое широкой общественности «творческое соглашение» заключало в себе совсем другие основные принципы. На время отвлечемся от них, чтобы вернуться после анализа одной телевизионной недели в конце марта 2002 г.
Два события встретились на этой семидневке. Оба касаются миллионов россиян, если не каждого из нас. Первое — весть о революционных переменах в налоговом обложении малого бизнеса, самого массового: в нем заняты очень многие, а плодами его пользуются, фактически, все. Президент, встретившись в те дни с представителями науки, промышленности, культуры в тесном деревянном домике сибирской спортбазы, предложил решительно изменить те правила, по которым вынуждены сегодня играть все, кто решился заняться своим небольшим бизнесом.
А еще на неделе всех нас занимало сообщение о прошедшем конкурсе на Шестой телевизионный метровый канал. В отличие от местных, дециметровых каналов, которые имеют довольно ограниченную аудиторию, он покрывает своим сигналом, практически, всю страну: его передачи видят миллионы людей. Количество в этих случаях, как говорится, переходит в качество. И тут, как нетрудно догадаться, равнодушных — ни среди журналистов, ни среди зрителей — нет и быть не может.
Итак, как прежде говорилось в школьных задачках, дано: два важных общественных события, произошедших в стране в течение нескольких последних мартовских дней. Спрашивается: как они должны быть отражены на телеэкранах? Правильно — во всей полноте, в разнообразии важнейших аспектов, в несходстве оценок. Чтобы, кроме исчерпывающих сообщений о самих фактах, зритель мог бы понять, что они значат для него лично и для его сограждан. Чтобы их поставили в контекст других событий. Чтобы обозначили, говоря высоким штилем, вектор перемен, происходящих в последнее время в стране.
На примере названных двух тем нетрудно проследить приемы телевизионной трактовки любого события — от информации к ее осмыслению. Причем, следует учесть, что тут мы имеем дело с особым случаем, где, казалось бы, у тележурналистов нет поводов работать, что называется, спустя рукава: ведь намерение решительно изменить положение малого бизнеса озвучил сам президент страны, а конкурс на шестую кнопку — кровное дело телевизионщиков. Тем не менее, домашний экран оказался неготовым к полноценному освещению этих привлекающих всеобщее внимание сюжетов.
Прежде всего, ни по одной из этих тем мы не увидели в эфире того, что можно было бы назвать предысторией вопроса. На крупных телеканалах обычно существует видеодосье по общественно важным, имеющим протяженность во времени, проблемам. При хорошо налаженном телевизионном хозяйстве достаточно одного легкого нажатия клавиши на компьютере, чтобы вызвать кадры, снятые и год, и два, и десять лет назад. Оперативно подготовить передачу, рассказывающую обо всем том значительном, а иногда и не очень, что было на эту тему прежде. Тем более что обе темы — это легко может вспомнить даже непрофессионал-зритель, который следил за развитием событий минувшей весны — никак не относятся к таким, где телевидение испытывало дефицит в эфирном материале.
То ли наши телеканалы подошли к пополнению своего видеоархива спустя рукава, то ли сочли прошлое не очень нужным для понимания нынешней ситуации, — факт остается фактом: в течение недели нам не представили почти ничего из того, что могло бы поведать о происхождении проблем. На экранах, как всегда, мелькал один и тот же набор кадров из досье, в основном курьезных. Вроде потасовок в Думе, где обычно показывают депутатов то боксирующих друг с другом, то таскающих за волосы представительниц прекрасного пола. Ничего более серьезного в эфире обнаружить не удалось.
Может показаться странным, но объявленный задолго срок конкурса на телевизионную частоту не побудил ни один телеканал пригласить к себе кого-либо из соперничающих команд (а их было аж тринадцать!), разузнать что-то об их творческой программе, задать интересующие зрителей вопросы. Ни один из тех, кто 27 марта предстал перед членами немногочисленной Экспертной комиссии в Министерстве печати на Пушкинской площади, не захотел до того предстать перед миллионами телезрителей — тех самых зрителей, ради которых, вроде бы, они ввязались в нелегкое, хлопотливое дело участия в конкурсе на открывшуюся телевизионную частоту. Этому на ТВ предпочли разного рода слухи и сплетни, которые ходили вокруг каждой из тринадцати конкурирующих групп. В итоге, в русле этих «фактов» многим зрителям победа «Медиа-социума» могла показаться исключительно результатом интриг в коридорах власти.
Когда, наконец, состоялось решение конкурсной комиссии, большинству телевизионщиков не было что сказать по существу. На разных каналах гоняли одни и те же кадры, снятые возле подъезда Минпечати или в коридорах этого ведомства. Повторяли случайные, брошенные мимоходом реплики, показывали сидящих за столом с непроницаемыми лицами членов комиссии. Никто, даже профессионалы-критики так и не узнал о сути представленных на конкурс программ.
Фактически, лишь Владимир Познер, сам, кстати, один из членов комиссии, решавшей судьбу шестой кнопки, в воскресных «Временах» (ОРТ, 31.3.2002) подробно проанализировал обе названные выше темы. Сделал это в излюбленной своей манере — пригласил в студию главных участников происшедших событий и точно поставленными вопросами, перемежая их умело подобранными цитатами из высказываний политиков, как отсутствующих, так и находящихся в студии, подтолкнул своих гостей к очень важным откровениям.
Любопытным получился спор вице-премьера и по совместительству министра финансов Алексея Кудрина с Оксаной Дмитриевой, известным экономистом, депутатом Госдумы. Первый источал по поводу налоговых перемен оптимизм, вторая же уверяла, что положение мало в чем изменится, упрекала правительство в отступлениях от достигнутых прежде рубежей. Политкорректный Познер не стал выявлять победителя в споре: для него важнее всего было, чтобы прозвучали противоположные позиции.
Неожиданным образом это обстоятельство стало ключевым для следующей части программы, где в студию были приглашены министр печати Михаил Лесин, некоторые участники конкурса на шестой канал, в том числе и представители победившего «Медиа-социума» Евгений Примаков и Евгений Киселев. Познер все допытывался, как смогут ужиться вместе двое последних, вещая на одной кнопке. Те же, признавая различия между собой, уверяли, что, несмотря ни на что, сумеют найти в совместной телевизионной работе общий язык.
Но как только от дипломатических заявлений гости студии переходили к обсуждению конкретных тем для будущих передач, разногласия становились очевидными. Маститый политик Примаков упрекнул вдруг Познера, что тот не встал решительно на сторону Дмитриевой, позволив правительству, как это нередко бывает, утопить в общих словах важнейшую хозяйственную реформу. Призвал ТВ настойчиво бороться за воплощение президентских планов в жизнь.
Тут-то и выяснилось, что ни Познер, ни Киселев бороться за что-либо не хотят — это, с их точки зрения, вообще не задача эфира. С той поры, когда журналистика за что-то боролась, к счастью, утекло много воды, так что теперь свободные от подобных обязательств СМИ могут позволить себе не выходить за пределы объективной фиксации происходящего. (Признаться, странно было слышать эти рассуждения из уст Е. Киселева, который с отменным усердием изо всех сил боролся за осуществление политических целей сначала олигарха В. Гусинского, а потом — олигарха Б. Березовского.) Еще они в бурной форме резко высказались против примаковской идеи насчет внутренней цензуры, самоограничения журналиста. Даже прозвучавшая тут же в студии примиряющая формула «социальной ответственности», предложенная Лесиным, их не устроила. Киселев свои отношения с руководством будущего канала откровенно моделировал по тому, как они складывались у него с Б. Березовским. С нескрываемой гордостью сообщил, что за восемь месяцев работы на ТВ-6, не раз встречаясь с олигархом в его изгнанье и постоянно держа с ним телефонную связь, он лишь однажды услышал от босса просьбу, касающуюся содержания передач. Тот выразил как-то пожелание, чтоб на канале показали документальную грузинскую ленту, посвященную... виноделию.
Мне эти рассуждения живо напомнили то место из книги А. Коржакова «Борис Ельцин: от рассвета до заката», где описывается совместный с В. Гусинским (с которым в ту пору главный ельцинский охранник водил тесную дружбу) просмотр киселевских «Итогов». Тогда олигарх удивлял всех присутствующих, заранее сообщая, в какой момент программы, что и по какому поводу скажет тележурналист. Коржаков, а вместе с ним и все присутствующие удивлялись тому, как точно В. Гусинский, по образованию своему, кстати, театральный режиссер, знал не только мизансцену, но и текст, который произносится в поставленном им спектакле.
Вспоминаю об этом эпизоде из книжки Коржакова лишь потому, что Е. Киселев после ее выхода в свет не только в судебном иске по защите чести и достоинства или в одной из своих передачах, но и даже в обычном газетном интервью, которые в ту пору широко давал налево и направо, ни разу не опроверг опубликованного. Впрочем, даже если б он сделал это, то вряд ли кто ему поверил: ведь за время, прошедшее после появления коржаковского сочинения, Е. Киселев успел сменить одного олигарха на другого, и с тем же рвением, что и прежде, боролся в эфире за воплощение в жизнь высоких идеалов своего патрона.
Поэтому, наверное, воспоминания Киселева о счастливой поре, проведенной во главе принадлежащего Б. Березовскому ТВ-6, звучали как пряный кавказский тост. Стало ясно, что легких отношений с руководством «Медиа-социума» у него не будет.
Цензуры захотелось?!
Последние месяцы стали настоящим испытанием для отечественного ТВ, для его общественной зрелости, для умения не только откликаться, но и анализировать, для способности формировать позицию миллионов людей.
Никогда прежде, пожалуй, не сходились вместе и не вставали так остро вопросы, имеющие первостепенное значение для нашего будущего: проблемы, которые можно считать разными гранями одной кровоточащей темы, беспризорные дети, педофилия, наркомания, рост преступности среди молодежи, превышение смертности над рождаемостью. А тут еще зимняя Олимпиада, которая к нашим внутренним проблемам добавила еще и внешние: явное неуважение к стране, у которой ничего не осталось от былой мощи.
Весь этот «букет» смотрелся на фоне таких несхожих фактов последнего времени, как введение запрета на курение в общественных местах, учреждение в столице должности уполномоченного по правам ребенка, меры, принятые по развитию массового спорта в стране. Робкие, конечно, по сравнению с необходимыми, шаги. Может быть даже — не те шаги, которые должны бы быть первыми. Но язык, как говорится, не поворачивается, чтобы осудить сделанное: лучше хоть что-нибудь, чем ничего.
Нельзя сказать, что ТВ вовсе не заметило столь очевидного поворота государства в сторону прежде игнорируемых проблем.
Заметило, конечно. Но только как? Об этом можно судить, сравнив телеэфир с газетами. Чтобы не сталкивать лбами две разновидности СМИ, скажу о газетах устами ТВ. В одном из выпусков передачи «Газетный дождь» (ТВЦ, 6.02.02) Анатолий Макаров проанализировал публикации на эту тему, признал их объективными, серьезными, неравнодушными, проследил, как пресса в своих суждениях о предмете опиралась и на традиции, на торопливо забытое старое, помянул добрым словом большевиков Ф. Дзержинского, А. Макаренко, которые в свое время сумели победить беспризорность.
Странным образом в программе «Пресс-клуб» (РТР, 8.02.02), где, правда, рядом с газетчиками по традиции присутствуют и активно выступают политики, педагоги, чиновники разных рангов, — в этой теме был сделан откровенный шаг назад. Уже в стартовом сюжете, который, по традиции передачи, предлагается как повод для обсуждения всем присутствующим, поразило его заключение. Касаясь проблемы так называемых «неблагополучных подростков», авторы сюжета выказали недопустимое безразличие к их судьбе. «Спасать, — услышали мы в закадровом авторском тексте, — надо только тех, кто хочет, чтобы их спасли. Надо ли мешать тому, кто твердо решил утонуть?».
Кто-то из участников дискуссии в студии пытался было поспорить с безжалостной до циничности формулой. Но напрасно. Как стало вскоре очевидным, приведенные выше слова не были случайной оговоркой или личным мнением журналиста-одиночки. Они выражали принципиальную позицию, бережно пестуемую в последнее десятилетие радикальными поборниками модного у нас либерализма. Согласно их представлениям о «свободе личности», вмешательство общества и, тем более, государства или созданных им органов власти в судьбу человека недопустимо. Каждую такую попытку они спешат объявить «большевизмом» и подавлением священных прав человека.
В студии присутствовали и получали слово чаще других такие одиозные, на мой взгляд, персонажи — ныне депутаты парламентов, российского и московского, от правых фракций — как экс-министр юстиции (сыгравший в свое время, скажу в скобках, решающую роль в отмене смертной казни, в либерализации наказаний, в торопливых амнистиях) П. Крашенинников, журналист и педагог Е. Бунимович и др. То ли они не заметили изменения общественного климата в последние год-два, то ли, как политические камикадзе, решили идти до конца, но и в этой передаче продолжали, как ни в чем не бывало, разворачивать свои концепции — да еще в таком стиле, будто это прописные истины, не требующие каких-то особенных доказательств.
Они оказались глухи к тому, что говорилось рядом. А другие участники дискуссии приводили факты последних лет: как на волне воинствующего либерализма за эти годы были ликвидированы «детские комнаты» в отделениях милиции, как возраст «половой неприкосновенности» подростков снижен с 16 до 14 лет, как катастрофически выросла детская преступность.
Обо всем этом говорилось на «Пресс-клубе», но как-то робко, чуть ли не в извинительно-оборонительном ключе: задавали тон все-таки «архитекторы» либеральной позиции. К ним, что весьма показательно, на сей раз примыкали и руководители двух новых изданий для подростков — журнала «Молоток» и газеты «Стрингер» — в которых, без теоретических, понятно, обоснований, пропагандируются крайний индивидуализм и вседозволенность.
Атмосферу шедшей в прямом эфире передачи выразительно характеризует такая деталь: поддерживаемые присутствующими, осмелевшие редакторы «Молотка» и «Стрингера» — а это были дамы, молоденькая, несколько лет назад признанная «учителем года» (!) Мария Филиппенко и многоопытная Елена Токарева — отчаянно спорили со всеми, кто пытался их критиковать. Их не остановил даже обычно уважаемый в любой среде авторитет церкви: журналистки в недопустимой форме подвергали сомнению искренность свидетельств протоиерея отца Владимира, познакомившегося с их сочинениями и высказавшего свое мнение.
Атмосферу агрессивности поддержал и ведущий «Пресс-клуба» Анатолий Максимов. Обычно спокойный и доброжелательный, интеллигентный и терпимый к инакомыслию, он буквально взорвался, услышав в прямом эфире телефонный звонок зрителя (между прочим, предпринимателя, а не какого-нибудь злобствующего пенсионера-сталиниста), в котором ставился вопрос о вине ТВ в «подростковом вопросе» и даже предлагалось ввести цензуру в эфире, чтобы уберечь молодое поколение от тлетворного влияния некоторых телевизионных программ.
О цензуре вспомнилось в тот же вечер, при просмотре «Свободы слова» (НТВ). Обсуждалась сходная с «Пресс-клубом» тема. Она в те дни была, что называется, у всех на устах, так что обращение к этому материалу выглядело естественным. Удивило другое: многоопытный Савик Шустер сделал акцент не столько на сути дела, сколько на щекочущих нервы публики деталях. Пригласил на четыре основные роли не педагогов, медиков, представителей правоохранительных органов. В числе главных гостей программы оказалась не имеющая детей и любящая при случае похвастать своим девичеством, склонная шокировать публику эпатирующими всех вокруг экстравагантными заявлениями Валерия Новодворская, а также «сладкая парочка» — писатель Виктор Ерофеев и руководитель молодежного объединения «Идущие вместе» Василий Якеменко.
Последние двое к тому времени уже стали участниками громкого «книжного» скандала, о котором сообщили все СМИ. Я имею в виду идею Якеменко обменивать «вредные для молодежи» издания В. Ерофеева, В. Пелевина, В. Сорокина на однотомник «полезного» Б. Васильева. Глупая, конечно, идея, от которой под воздействием единодушной критики вскоре, сославшись на то, что их неверно поняли, отказались и сами «Идущие». Отказались, но не забыли. Во всяком случае, не изменили своего отношения к названным выше авторам литературных произведений.
И когда в «Свободе слова» им представилась возможность устроить на глазах миллионов зрителей эффектное политическое шоу, они не упустили ее. Якеменко неожиданно вдруг стал настаивать, чтобы писатель прочитал перед камерой всего шесть строк из его романа «Русская красавица». Услужливо передал тому экземпляр книги, предупредительно открыв ее на нужной странице. Ерофеев долго не брал том в руки, под какими-то малозначащими предлогами отказываясь выполнять задание оппонента. Студия, в которой собралось немало людей, да и, как нетрудно догадаться, миллионы зрителей возле своих домашних телеприемников напряглись. Недовольство нерешительным поведением писателя было столь очевидным, что Ерофеев вынужден был взять книгу и подойти с ней к микрофону.
Опытный ведущий, прекрасно знающий, какие места в текстах нынешних прозаиков вызывают интерес у «Идущих вместе», вполне мог бы остановить нежелательное развитие событий. Но не стал этого делать: тоже, видимо, предвосхищал «навар» от скандала. Он тут же случился: прочитанный вслух текст оказался испещренным матерными выражениями. Это произошло почти в самом начале передачи, около восьми вечера, когда даже дошкольники сидят возле телевизоров. Но дело не только в этом: после такого эпизода, понятно, никому не было дела до поставленной в центр обсуждения серьезной общественной проблемы. Все были под впечатлением от произнесенного.
Шустер метался по студии, притворно ахал, говоря, что из-за услышанного канал лишат лицензии. На деле — все знают — за подобное пока что никто не получал от Минпечати даже самого невинного замечания. Передача была скомкана, а из памяти все не выходил звонок предпринимателя. Впрочем, главная цель «Свободы слова», как и любой другой нынешней телепрограммы — максимально высокий рейтинг, «выжатый» из аудитории, была достигнута. На следующий день вся Москва обсуждала инцидент между Ерофеевым и Якеменко и те «перлы», что прозвучали в эфире.
Двумя неделями позже те же две передачи снова встретились в эфире одного вечера со сходной темой. Речь шла об Олимпиаде в Солт-Лейк-Сити, о разразившемся там скандале с судейством и о дискриминации российских спортсменов. Рассматривались довольно широкие аспекты вопросов, в том числе и те, которые стали продолжением «подростковой» темы. Справедливо говорили о ликвидации бесплатных спортивных школ для юношества, об отсутствии необходимых современных спортсооружений, о недостатке внимания общества и власти к подрастающему поколению.
Среди четырех главных гостей в «Свободе слова» (НТВ, 22.02.02) у С. Шустера была Анна Дмитриева, известная в прошлом теннисистка, а ныне спортивный телекомментатор. Она с горечью говорила о роли ТВ в случившемся на Олимпиаде. О том, что спорт, великий воспитатель не только физических, но и духовных качеств, формирующих патриотизм, фактически, исчез с телеэкранов, уйдя в ночь, уступив место агрессивным, заполонившим все лучшее эфирное время сериалам.
Шустер, много лет проработавший в условиях, где требовалась четкая дисциплина и умение блюсти интересы хозяев частного СМИ, на сей раз неожиданно смилостивился и, не прерывая, позволил Дмитриевой выступать с критикой ТВ. Возможно, потому, что сам ведет футбольную передачу «Третий тайм», которую чаще всего «футболят» в сетке вещания с места на место, задвигают заполночь, а то и вовсе выкидывают из программы.
Коллега Дмитриевой Владимир Перетурин («Пресс-клуб», РТР, 22.02.02) попытался было покритиковать телевидение за его отношение к спорту и связать это со случившемся в Солт-Лейк-Сити. Ведущая Ирина Петровская тут же прервала его: «Не будем говорить о ТВ». Когда ближе к концу «Клуба» другой журналист, Александр Ухов («Времечко»), сказал о том, что на телеэкранах — сплошная «Алчность» и «Брат-2», а спорта почти не видно, ведущая отрезала: «Не станем обсуждать СМИ». Оба раза не было названо ни одного аргумента в пользу «неприкасаемости» телевидения.
И тут тоже я сразу же обнаружил причины запретов на критику. Дело в том, что «Пресс-клуб» делают на «Авторском телевидении», которое пользуется гостеприимством РТР, где выходит в эфир: негоже, согласитесь, ругать хозяев, пусть даже в общей форме. Тем более что через месяц, в конце марта, АТВ само собирается участвовать в конкурсе на Шестой канал и, понятно, не хочет дразнить своим отношением к ТВ Конкурсную комиссию. Ведь, если случится так, что оно само станет не только производителем программ, но и вещателем, придется решительно менять свое отношение к телеспорту ради высоких рейтингов.
Обратите внимание: во всех случаях при обсуждении важнейших проблем, имеющих отношение, говоря высокими словами, ко всему обществу, к судьбам новых поколений, к формированию принципов и идеалов, наше ТВ эгоистически выбирает ту позицию, что так или иначе выгодна только ему, — не миллионам людей, ради которых, собственно говоря, и было в свое время придумано это великое техническое средство.
