Седьмого не будет
«Доживет ли ТЭФИ до будущего года?» — так назывался мой прошлогодний анализ состояния с национальной телевизионной премией. Уже тогда казалось — и не только мне одному, — что ТЭФИ дышит на ладан. Впрочем, в день вручения статуэток Орфея президент российской телеакадемии В. Познер в передаче «Герой дня» (НТВ) признался С. Сорокиной, что в рядах академиков зреет раскол, что недовольные практикой присуждения премий собираются предложить альтернативный вариант работы, что в ближайшие после церемонии дни они все соберутся, может быть даже кто-то из них выйдет из рядов и т. д. Как показало время, никто из рядов не вышел, крутого разговора «по гамбургскому счету» не вышло. ТЭФИ прожил еще год, даже полтора, так как единственным нововведением стал переход от календарного года к сезону в определении сроков, за которые вручаются награды. В связи с этим, «отчетный период» на сей раз, составил с начала 1999 г. по середину 2000.
Все до одной газеты с едким сарказмом встретили решения Академии по присуждению ТЭФИ-2000. Как говорится, только ленивый не пинал явно ослабевших и не способных защитить себя «бессмертных». Даже такая мелочь, как отмена банкета после Церемонии, И. Петровской в «Общей газете» и ее коллегами из «Московского комсомольца» была интерпретирована весьма прихотливо: не как переход к умеренности и скромности (весьма похвальным качествам в наш разнузданно-халявный век), а как опасение устроителей, что «в неформальной обстановке да после пары-тройки рюмок горячительного... дойдет до рукопашной» («МК», 23.10.2000).
В газетах были подробно описаны как противоречия и нелепицы в решениях телеакадемии, так и вялость, и претенциозность торжественной церемонии. Не стану повторяться, тем более что некоторые недостатки в этом году были под копирку списаны с тех, которые и я, и другие авторы отмечали, начиная с первого года существования ТЭФИ. Если в ту пору многое казалось изъянами роста, теперь стало очевидным: назначенная, а не выбранная Академия с самого начала не имела никакой целостной творческой программы, была обречена на неудачу, ничему не учила, ничто не обобщала, оставив на свою долю лишь самое приятное, эффектное светское мероприятие: ежегодную раздачу призов. Но и тут все шесть раз Академия меняла номинации, по которым конкурировали телепрограммы. Причем, эти перемены ни в коей мере не были связаны с эволюцией телевизионного творчества. Просто телеакадемия, составленная, в основном, из практиков-тележурналистов, явно переоценила свои возможности в определении правил, по которым будет затем идти игра. Даже в шестом дубле были очевидные просчеты: скажем, был конкурс на лучшую телеигру, но не было телевикторин. Они шли почему-то по разряду... просветительских программ. Или был конкурс ведущих развлекательных программ, в то время, как самим развлекательным программам места не нашлось и т. д.
Чтобы закончить разговор о номинациях, скажу о том, что бросилось в глаза задолго до финального вечера в концертном зале «Россия». Академия впервые за шесть лет объявила, что по первой, самой, наверное, престижной номинации «Информационная программа — общенациональные (сетевые) новости» конкурс отменяется. Все сразу же поняли смысл этого маневра: бессмертные не захотели брать на себя роль — и, заодно, ответственность — арбитров в информационной войне, которая шла между ОРТ и НТВ («Время» и «Сегодня», наряду со «Времечком» и «Новостями Муз-ТВ» входили в список соревнующихся в разряде).
Хотя — и это тоже показательно для нынешней телеакадемии — никто не дал внятного объяснения отмены номинации. Справедливее (и, одновременно, смелее, принципиальнее) было бы, рассмотрев все кандидатуры, принять решение о том, что ни одной из них ТЭФИ не присуждается. Академики предпочли поистине страусову политику.
Трудно, конечно, с достоверностью восстановить события, происходившие в недрах Академии (ее члены все эти годы, надо отдать им должное, молчат, как партизаны), но, возможно, именно это робкое решение руководства предопределило результаты тайного голосования рядовых членов Академии. Руководство, сняв первую номинацию, сделало очевидный шаг в сторону власти: дать в очередной раз ТЭФИ информационной программе НТВ — значило встать в откровенную оппозицию к Кремлю. В ответ академики почти во всех случаях, где в номинациях была представлена компания НТВ, проголосовали за нее. НТВ получило девять призов, больше, нежели ОРТ и РТР вместе взятые. Как писал «Московский комсомолец», «похоже, на данной церемонии произошло чудесное объединение ТВ-элиты против власти. Девять позолоченных статуэток НТВ — это фига в кармане, проснувшаяся совесть телевизионщиков и их стремление таким образом отпустить себе грехи» («МК», 23.10.2000).
Развивая это наблюдение, можно пойти дальше и даже объяснить то очевидное обстоятельство, что на этот раз, в отличие от предыдущих шести, до удивления много фигурок Орфея получили провинциалы, а также представители дециметровых телеканалов, которые обыгрывали своих конкурентов даже в тех случаях, когда силы были откровенно не равными. Я бы, признаться, не хотел так просто объяснять всю драматургию борьбы, развернувшейся на сей раз вокруг ТЭФИ: при самом резком, критическом отношении к академикам и их выбору, не хотелось бы опускаться так низко.
И все же, иногда возникало ощущение, что вершители телевизионных судеб были так озабочены чем-то, выходящим за пределы творческих интересов, что допустили несколько вопиющих, элементарных ошибок, которые прежде им не были свойственны. Назову две из них. В номинации № 10 «Телевизионная игра» академики вывели в финал, а затем и увенчали призом викторину «О, счастливчик!». Дело тут не в той «пересортице», о которой я говорил выше. Гораздо серьезнее оказалась ошибка, при которой Академия допустила к конкурсу, а затем и наградила покупную, импортную передачу. В официальных документах это даже не скрывается: в графах «производитель» и «представляющая организация» (последнее в особенности странно!) указана фирма «Ways Advertising». Получается, что у нас, как в какой-нибудь африканской стране, не имеющей собственного телепроизводства, иностранцы из великих теледержав не только показывают свой товар, но и имеют право рекомендовать его для награждения национальной премией.
Было бы еще полбеды, если бы на канале НТВ купленную викторину как следует переделали, как говорится, адаптировали к нашим отечественным условиям. Так нет, любой зритель мог убедиться, что в Великобритании и США, откуда эта забава перекочевала к нам, даже телестудия выглядит точно так же, как у нас (конкурирующие с НТВ каналы ОРТ и РТР не раз невзначай, будто по другому поводу, показывали нам отрывки из оригинала, который там называется «Как стать миллионером?» или «Как выиграть миллион?»). Наши отличия состоят разве что в качестве валюты — рубли вместо долларов и фунтов — и в некоторых задаваемых вопросах, касающихся отечественной истории и культуры.
И вторая ошибка, которая, наверное, могла бы стать символом-знаком ТЭФИ-2000. Я имею в виду коллизию, сложившуюся в номинации № 7 «Телевизионный художественный/игровой сериал». Тут было представлено одиннадцать кандидатов, причем, большинство составляли милицейские сериалы: «Досье детектива Дубровского», «День рождения буржуя», «Новые приключения ментов», «Убойная сила», «Агент национальной безопасности», «Бандитский Петербург». Определяя участников финала, академики не решились отмести всю эту телемакулатуру, опасаясь упрека в небрежении народными вкусами. Они решили оставить одну из названных серий. И в противовес ей вывели в финал моноспектакль Сергея Юрского «Евгений Онегин».
В отличие от большинства номинаций, где в финальной стадии оказывалось по три произведения, здесь их было два: «Убойная сила» и «Евгений Онегин». Признаться, познакомившись с объявленным за месяц до церемонии вручения ТЭФИ списком финалистов, я в душе одобрил решение академиков. Подумал, что в столкновении двух столь полярных произведений академия сможет откровеннее публично заявить о своих гражданских и эстетических пристрастиях. Каково же было мое (и не только мое!) изумление, когда вечером 21 октября в шикарном концертном зале «Россия» прозвучало название милицейского сериала! Многие газеты дуэль Пушкина с ментами сделали главной в своей оценке случившегося на финальной церемонии («„Убойная сила" против Пушкина. Примерно таким и был общий расклад на нынешней ТЭФИ» — так озаглавлено выступление А. Просветовой в «Труде», 24.10.2000).
Своим решением Академия откровенно поставила себя вне культуры. Разразился скандал, после которого, кажется, у нее нет никаких шансов на дальнейшее существование. Тем более что, кроме номинации № 7, схожие, пусть не такие громкие, скандалы были и в других номинациях. Это особенно заметно, когда сравниваешь выдвинутые на соискание программы с теми, которые были отобраны в качестве финалистов. Скажем, в номинации № 5 «Ток-шоу» не прошли в финал ни лучшая программа последних сезонов «Акуна матата», ни «Мужчина и женщина». Последней, правда, Академия позолотила вдруг пилюлю, допустив до финала ее ведущих — К. Прошутинскую и А. Максимова.
Вообще, работа Академии на первом этапе — отбор программ-троек в финал — была лишена элементарной логики. Скажем, «Совершенно секретно», получившее ТЭФИ в прошлый раз, было снова выдвинуто на премию. Да еще в двух номинациях (№ 3 «Журналистское расследование» и № 4 «Публицистическая программа»). Можно понять телевизионщиков, которые после трагической гибели Артема Боровика, в память о нем, решили второй год подряд участвовать в состязании. Академия, понимая, что программа в последнее время ничего нового по сравнению с тем, что в ней было прежде, не показала, должна была бы воздержаться от выдвижения ее в финал. Тем не менее, «СовСекретно» в обеих номинациях оказалось в тройке финалистов. Мало того, в каждой тройке она была поставлена на первое место.
Естественно, никто из академиков не «обиделся» на то, что коллеги А. Боровика считают свою программу годной сразу для двух номинаций. Говоря иными словами, они ведь косвенно упрекали Академию за нечетко обозначенную структуру присуждаемых премий, а те не заметили этого упрека...
Я привел этот, может быть, не слишком значительный факт, чтобы еще с одной стороны показать непоследовательность и безвольность Академии в определении лауреатов-2000. Надо, к тому же, заметить, что впервые в Академии были созданы своего рода секции: поступившие на конкурс работы смотрели не все, как было прежде, а группами по несколько человек. Получилось так, как бывает обычно на телевизионных фестивалях: сначала отборочная комиссия отсматривает весь материал и представляет тройки лучших передач в каждом разряде, а затем уже жюри, не утруждая себя особо, выбирает из финалистов победителя. Может быть, даже кстати номинации № 3 и 4 достались для предварительного просмотра разным группам академиков, и те порознь рекомендовали «Совершенно секретно» в финал.
К дате торжественной церемонии вручения статуэток кризис Академии достиг апогея. РТР, которое должно было по предварительному соглашению вести телетрансляцию награждения, отказалось от этого, сославшись на финансовые трудности. НТВ, которое, как говорится, находится в долгу, как в шелку, смело вызвалось заменить госканал. И, соответственно, построило драматургию зрелища под себя. Вручали ТЭФИ журналисты с НТВ, в том числе и те, кто был сам номинирован на премию. Это позволило им со сцены ввернуть слово похвалы В. Гусинскому. А находящийся за сценой Л. Парфенов выступил, будучи сам номинантом, в качестве комментатора, который судил о происходящем в этот вечер.
НТВ перед этой датой с помощью компании-спонсора предложило зрителям, имеющим доступ в Интернет, проголосовать по поводу программ, выдвинутых на соискание ТЭФИ. Заметьте, речь шла не об уже существующих финальных тройках, а обо всех передачах, число которых в иных разрядах доходило до сорока. Ну, а затем, несмотря на заранее данные обещания поведать во время репортажа результаты зрительского голосования, Парфенов откровенно слукавил: он называл лишь три итога, причем, те, где зрители оказались согласными с решением академии. И, что немаловажно, те, где победителями стали передачи НТВ.
Я, отказавшийся от билета в зал «Россия» ради того, чтобы у своего телеприемника узнать и «глас народа», был разочарован. Пришлось назавтра с помощью соседа лезть в Интернет и выяснять, «кто есть кто». И снова я стал свидетелем тонкой и коварной игры части академиков против своего руководства. Имею в виду не то, что в Интернете чаще всего звучало «Познер — козел» (об этом поведал миллионам своих читателей еженедельник «Аргументы и факты», № 43). Гораздо сильнее, нежели эта оскорбительная реплика, ударило по престижу президента Академии то, что зрители в подавляющем большинстве случаев разошлись с «бессмертными». Получилось, как в истории марксизма, что «страшно далеки они от народа».
Далекими они оказались и от власти. Не только потому, что с треском прокатили государственный канала РТР. Неожиданный триумф НТВ стал не меньшим ударом по нынешнему курсу на лояльные СМИ. И очень трудно сегодня Познеру, отмываясь, ссылаться на тайный характер голосования академиков, на странные их вкусы и еще на что-то. После ТЭФИ-2000 рассчитывать на поддержку властью и Академии, и ее претензий на право судить о происходящем на ТВ стало невозможно. Может быть, поэтому многоопытный Познер, который все предыдущие пять лет стойко держал позиции, отбиваясь от нападок прессы на несовершенство его детища, тут сразу же заговорил о грядущих реформах. Из его телеинтервью мы узнали, что, оказывается, одиннадцать из двенадцати учредителей считают необходимым резко увеличить число телеакадемиков, собрать в их рядах всех сколько-нибудь заметных профессионалов эфира, сделать в дальнейшем присуждение премий не результатом субъективных вкусовых оценок трех десятков знаменитостей, а объективным мнением профессионального содружества.
Впрочем, в интервью дипломатичный Познер обтекаемо коснулся лишь первых аргументов, умолчав о последних. Он из тех, кто не очень любит признаваться в своих поражениях. Но как бы уклончиво и хитро ни говорил президент телеакадемии, сегодня ясно одно. Седьмого случая подобного шести минувшим, уже не будет. И вопрос, которым я задавался год назад, получит, уверен, четкий ответ. Профессиональная телевизионная премия в нашей стране, вероятно, сохранится, только все в ней поменяется до неузнаваемости.
«Двойка» на качелях
В эти как раз дни исполняется ровно год с того момента, как Олег Добродеев занял кабинет Председателя ВГТРК на Ленинградском проспекте столицы. Первый, самый маленький из всех возможных, юбилей: тот, к которому не прошли еще все вопросы и ожидания, рожденные назначением на высокий пост, и, вместе с тем, появились предварительные итоги сделанного за короткий срок. Составляя к юбилею некую сводную таблицу «дебет — кредит» из достижений и недоработок государственного телеканала, неминуемо обращаешь внимание на его предстартовое состояние. И, понятно, не упускаешь из виду те качества нового руководителя, которые привлекли Президента страны, пригласившего его на высокий пост.
На эти два вопроса ответить чрезвычайно просто. Второй телеканал уже осенью 1999 г. продемонстрировал полную свою немощь. Нет, нет, он не участвовал в грязных информационных войнах, захвативших эфир. Не «мочил» одних кандидатов в парламент и не лоббировал других. Строго соблюдал правила поведения, вытекающие из его государственного статуса, и всячески поддерживал власть. Но делал это все так бездарно и скучно, что катастрофически терял интерес зрителей. По рейтингу своему Российское ТВ уступало не только получастному первому каналу, но и полностью частному НТВ. Причем, уступало с большим отрывом: нередко бывало, что третье место у РТР перехватывали молодые, дерзкие телевещатели, вроде ТВ-6 или ТВЦ. И тогда государственному дредноуту приходилось довольствоваться позорным для него четвертым местом.
Все «прочли» назначение Добродеева однозначно: мастер постановки телеинформации приглашен на государственный канал, прежде всего, для того, чтобы решительно поправить дела в самом важном с политической точки зрения разделе вещания — в информационно-публицистическом. Хотя, придя на довольно запущенное хозяйство, новый руководитель должен был заниматься и многими далекими от творчества вопросами. Назову, скажем, долгий, длящийся еще с тех времен, когда компанией руководил Н. Сванидзе, спор с несколькими тысячами (!) сотрудников, в одночасье уволенными «по сокращению штатов», а теперь признанными судом правыми. Или новую коллизию, случившуюся уже при Добродееве. Он не согласился со статутом программы «Вести», которая при прежних руководителях обрела положение самостоятельной фирмы. Пришлось увольнять сначала руководство этой «компании в компании», а затем — и почти семьсот ее сотрудников. Понятно, все это не стимулировало нового начальника к решению творческих задач. Приходилось заниматься рутинными административными делами, конфликтовать с профсоюзными лидерами, отвечать на неприятные вопросы журналистов.
Добродеева, проработавшего на ТВ с десяток лет, как нетрудно догадаться, призвали для того, чтобы оказать срочную помощь тонущему кораблю, чтобы подготовить его к плаванью в новых условиях, при новой, сменившейся власти. Первые недели и даже месяцы новый руководитель РТР не давал интервью и вообще, как говорится, «не светился». Он и прежде слыл молчуном, не большим любителем говорить не только о своих планах, но и о том, что в настоящее время делается на его канале. А тут, в новых и довольно напряженных условиях, когда пошли разговоры о предательстве по отношению к своим бывшим коллегам, и совсем отгородился от прессы.
Можно себе представить, что творилось в душе человека, пришедшего с хорошо налаженного частного производства, каким было НТВ, на громадную, но расхлябанную государственную фирму. Нужно было, прежде чем браться за творческие дела, разобраться с множеством административных. Ко всему добавился еще и переход с НТВ на РТР нескольких блестящих журналистов-информационщиков: Евгения Ревенко, Александра Абраменко. Аркадия Мамонтова, Елены Масюк, Владимира Лусканова. Все они на назойливые упреки прессы в переманивании кадров отвечали, что сделали это из личной преданности Добродееву, который-де их нашел когда-то, воспитал, дал путевку в эфир.
Во всяком случае, все самое значительное, чего достигло РТР за минувший год, связано с этими людьми и с представленными ими информационными жанрами. Евгений Ревенко стал вести ночной (в 23.00) выпуск новостей. В нем присущая журналисту суховатость сочеталась с точностью в деталях и общей линией поддержки нового президента. Абраменко вскоре возглавил всю информационную службу канала, Мамонтов — в особенности, после трагедии с подлодкой «Курск», когда он стал единственным телевизионщиком, допущенным на борт крейсера «Петр Великий», где находился штаб спасательных работ, — обрел славу первого репортера. Масюк продолжила работу над большими, похожими, скорее, на телефильмы, репортажами из разных точек земли. Лусканов, пожалуй, единственный из энтээвцев, кто не обрел второе дыхание: и на новом месте работы продолжался затяжной творческий кризис этого талантливого журналиста.
Желание как можно скорее переплюнуть все остальные телеканалы в информации приводило на первых порах к конфузам. Скажем, в день, когда шло голосование по выборам нового президента России, по закону нельзя говорить даже о предварительных итогах до того часа, когда не закроется последний избирательный участок на территории страны. Самый западный анклав — Калининградская область — находится в другом часовом поясе, нежели Москва и Санкт-Петербург, там голосование завершалось позже. Люди с РТР придумали хитрый ход: поскольку в 20.00, когда выходит в свет воскресная программа «Зеркало», Калининградское ТВ имеет обыкновение ставить свои собственные областные передачи и, тем самым, избиратели не увидят сообщение из Москвы, Н. Сванидзе счел возможным обнародовать предварительные итоги не в 21.00 по московскому времени, как требовал того закон, а в 20.00. Тем самым основным конкурентам — НТВ и ОРТ — был нанесен чувствительный удар. Однако, рикошетом досталось и РТР: Центризбирком не оставил без внимания это «невинное» нарушение правил.
Весной (а выборы, напомню, проходили 26 марта) не удалось решительно изменить позиции даже в области телеинформации. Профессионалы, конечно, заметили перемены в верстке новостей, обратили внимание на работу некоторых журналистов, в основном выходцев из НТВ. В целом же «Вести» привлекали тем, что в них можно было узнать официальную точку зрения власти, получить в некоторых случаях ту информацию, которую не найти на других каналах. Эта тема — избранности государственного ТВ по сравнению с остальными — нередко вставала в течение всего года в разных СМИ, и заставляла представителей РТР всячески открещиваться от каких-либо привилегий, имеющихся у них. Даже когда в августе Мамонтов провел цикл блестящих репортажей с борта «Петра Великого», некоторые его коллеги уверяли, что всем остальным доступ туда был закрыт. И сам журналист, и Добродеев всячески отрицали эту свою «вину», пытались приводить веские аргументы, но веры им уже не было.
Впрочем, с помощью ли благоволящих к РТР властей или без нее, «Вести» за год стали много лучше, чем были прежде. Это — несомненный факт. Хотя обнаруживается он таким эфемерным инструментом, как вкус зрителей, в особенности тех, кто привык к сравнениям и анализу. Более грубые измерители — такие инструменты, как социологические опросы или даже ТВ-метры, используемые НИСПИ (Новый институт социально-психологических исследований) или ГЭЛЛАП-Медиа, как ни странно, особых перемен не фиксируют. Слава лучшего информационного канала, заработанная НТВ в течение нескольких лет, продолжает оставаться неизменной, а привычка смотреть в 9 вечера «Время», сложившаяся еще в брежневские времена, тоже по-прежнему влечет к экрану, в особенности старшее поколение. Так что «Вестям» очень часто достается их традиционное, третье место. Хотя в оценочных опросах (см. «Московский комсомолец» от 23.11.2000) у молодых зрителей информация на РТР занимает второе, а у людей среднего возраста — даже первое место.
Параллельно укреплению «Вестей» Добродеев всерьез переделал и всю публицистическую «линейку» государственного канала. Пригласил Владимира Молчанова (прежде связанного с REN-TV и выполнявшего отдельные проекты на ОРТ) с новым, очень интересным циклом «И дольше века...». Уговорил перейти с ТВ-6, где у него была безбедная жизнь в дневном эфире выходных дней, Александра Политковского. Возобновил памятную с советских времен «Международную панораму», вести которую пригласил работавшего когда-то на РТР Александра Гурнова. Только последний получил в сетке вещания Второго канала постоянное и довольно приличное место — в 16.00 по субботам. Все остальные оказались сосланными в ночь: 0.25, 0.40, а то и 1.00 — таковы наиболее распространенные сроки начала тех публицистических передач, которые по самому своему содержанию и пафосу предполагают самый широкий зрительский адрес.
Понять подобное можно лишь как сильное давление на Добродеева со стороны старой команды РТР. Нового своего руководителя, специалиста в области информации и публицистики, они сразу же стали «пужать». Пугать падением и без того невысокого рейтинга канала, уходом и без того немногих рекламодателей, потерей и без того небольшого интереса зрителей. Поэтому, как ни странно, многие начинания Добродеева были если не встречены в штыки, то, по крайней мере, подвергнуты тихому саботажу в телекомпании. Они были задвинуты в сетке вещания на такие места, где их могли разыскать только люди, страдающие бессонницей. На церемонии вручения последних ТЭФИ об этом говорил, получая скульптуру Орфея, Л. Николаев, автор «Цивилизации». Но тут надо учесть: она идет на Первом канале, где главным ориентиром является развлечение, а не наука, которой посвящена его программа, да и Ю. Лапин в объединении которого производится «Цивилизация», всего лишь однофамилец всесильного хозяина былого «Останкина». Все это объясняет время выхода в эфир научно-познавательных программ на Первом канале. Но как объяснить дискриминацию не познавательных, нет, а публицистических, остро актуальных передач на Втором?!
Факт остается фактом: некоторые недели в октябре — ноябре 2000 г. на РТР ставили непревзойденные рекорды. Там в будние дни шло по восемь (!) зарубежных «мыльных опер» в день. Они, фактически, вместе с информацией занимали все часы вещания — вплоть до глубокой ночи, которая оставлялась на долю той самой публицистики, идеологом которой выступал пришедший на канал Добродеев. Ничего подобного не было даже на самых «крутых» частных телеканалах.
Конечно, практику Второго канала нетрудно объяснить финансовым тисками, в которых он находится. Будучи полностью, на 100% государственным, РТР не имеет такого же стопроцентного финансирования. Он вынужден подрабатывать, латая бюджетные дыры с помощь рекламы. А рекламодатели, как известно, ставят величину оплат в прямую зависимость от рейтинга канала и его отдельных программ. И тут в ход идет рыночная — на самом деле, базарная, — логика: скажем, пошлые шуточки эстрадника Е. Петросяна собирают больше зрителей, нежели публицистика В. Молчанова или А. Политковского. И государственный канал прикладывает немало сил, чтобы «отбить» у ОРТ, где много лет выступает этот автор с еженедельной «Смехопанорамой», право показать его юбилейный вечер под названием «Кто же этот Петросян?».
Весь пятничный вечер (27.10.2000) двумя «порциями» нам показывали этот концерт. А в воскресенье 29 октября весь вечер занял трехчасовой бенефисный концерт Ирины Аллегровой. Показательно, что на следующий день (вернее, ночь), в 0.40 показали небольшой документальный фильм «Лидия Русланова. Наперекор судьбе», он был приурочен к столетию со дня рождения великой певицы. Мне скажут, что великую Русланову помнят разве что зрители старшего поколения, а Аллегрова входит в число действующих сегодняшний поп-звезд. И нынешние их рейтинги несопоставимы. Но государственное РТР тем и отличается от маргинальных частных канальчиков (несть им числа!), что вершины национальной культуры не должны на нем зависеть от капризов сиюминутных предпочтений.
Создается впечатление, что «опытные» советчики Добродеева сумели внушить ему идею бесспорного преимущества рейтинга перед творческим качеством и духовностью. Дело дошло до того, что даже такие темы, которые могли бы вызвать интерес подавляющего большинства зрителей, только оттого, что они решены в публицистическом жанре, оказываются оттесненными в ночной эфир. Приведу пример. 25 октября 2000 г. состоялась премьера цикла Натальи Метлиной (экс-«Совершенно секретно», которое в последнее время выходит на НТВ) «1000 и одна жизнь». В выпуске, названном по имени главного героя — «Стас» — рассказывалось о страшных общественных недугах: детской наркомании, подростковой проституции, производстве и распространении порнофильмов педофильного содержания. Журналист, в отличие от иных своих коллег, которые в таких случаях встают на котурны и произносят справедливые, но безадресные слова, решила тему на одной конкретной судьбе. Отправилась в Питер, нашла там мальчишку — обаятельного и не по годам мудрого, сдружилась с ним, добилась откровенности в разговорах. Они бродили вместе по городу, обсуждали разные разности, в том числе, конечно, и больную тему. И из признаний Стаса вставал трагический — не книжный! — образ беды подрастающих поколений.
Программу Метлиной показали, как водится, в ночное время. И передача, которая, пожалуй, стала самым ярким явлением нового телевизионного сезона, прошла незамеченной. Отнесись Второй канал бережнее к своей собственной продукции, судьба передачи была бы совсем другой. Не мое дело давать советы программистам, но могу предположить по примеру других подобных произведений, как можно было бы по-иному решить судьбу «Стаса». Можно было поставить передачу в самое лучшее вечернее время, заранее активно прорекламировав ее. А затем в прямом эфире тут же обсудить ее с участием врачей, педагогов, депутатов, родителей. И включить в обсуждение звонки зрителей в студию. И задать им в интерактивном режиме какие-то важные вопросы, чтобы узнать, что думает на этот счет страна.
Бьюсь об заклад, что при такой постановке дела передача Метлиной собрала бы рейтинг не хуже «этого Петросяна» или эстрадной дивы. И, главное, государственный телеканал выполнил бы свое предназначение...
